дверях посольства.
— Джентльмены?
В квартире посла вокруг низкого стола были разбросаны коричневые подушки. Алленби сел, наблюдая за Хэмфрисом. Тот с каждой минутой чувствовал себя все неуютнее. Стоячий воротничок форменного кителя явно душил его. У Алленби не хватило духу сказать заместителю, что, прислонившись к побеленной стене, он вымазал известкой спину темно-синей формы.
— Послушайте, Хэмфрис, мне ужасно жаль, что мы так плохо начали. Очень важно, чтобы наши отношения строились на взаимоуважении и взаимопомощи.
— Полагаю, на меня слишком сильно подействовали новости, лорд Алленби.
— Какие еще новости?
— Какие новости… да ведь Момус еще не ратифицировал отношения с Квадрантом!
— Такие вещи требуют времени, Бертрум… можно называть вас Бертрум?
— Берт.
— Прекрасно, Берт.
— Вы провели на планете два года, лорд Алленби. По-моему, времени было достаточно.
Алленби пожал плечами и поднял руки:
— Сначала новость должна распространиться, потом — городские ходатайства, собрания, формирование делегаций, путешествие в Тарзак. Делегации городов сейчас собрались на Большой Арене, чтобы принять Второй Закон…
— Второй Закон? — Хэмфрис нахмурился. — Вы сказали «Второй Закон»?
Алленби опустил руки на колени и кивнул:
— Понимаете, Берт, на Момусе действует только один закон. Первый Закон был принят больше ста лет назад, и никто уже не помнит, почему его вообще приняли.
— Что за Первый Закон?
— Это закон о принятии законов. И он требует таких хлопот, что с тех пор не принято ни одного закона. Во-первых, жители каждого города должны ходатайствовать о городском собрании для выборов делегации…
Хэмфрис поднял руку:
— Пожалуйста. — Он опустил руку и покачал головой. — Вы хотите сказать, что здесь нет авторитетного политического органа, с которым можно вести дела?
Алленби улыбнулся:
— Наконец-то вы поняли.
— Невозможно. Это против всех догматов общепринятой политической теории о жизни популяций такого размера… Я имею в виду, что они делают с налогами, преступностью или мелочами, вроде представительства планеты в Федерации Девятого Квадранта?
Алленби постукивал пальцами по столу, пристально глядя на своего заместителя. Потом вздохнул и покачал головой:
— Что до налогов, Берт, то каждый платит за то, чем пользуется, в соответствии с тем, как пользуется.
Хэмфрис фыркнул:
— А преступлений, надо думать, здесь не бывает?
— Редко, но случаются. Совершивший мошенничество либо кражу должен заплатить жертве — или будет изгнан. За убийство изгоняют.
— Изгоняют откуда?
— Из общества добропорядочных людей. Изгнанников клеймят и отправляют в пустыню. Ни просто так, ни за плату они не получат ни разговора, ни отдыха, ни пищи, ни помощи.
— И кто выносит приговор?
— Народ… Берт, вы когда-нибудь были в цирке?
У Хэмфриса отвалилась челюсть, а глаза вылезли на лоб.
— В цирке?
— Да.
Хэмфрис пожал плечами:
— Наверное, в детстве смотрел по телевизору…
— Это очень замкнутое общество, Берт, пропитанное обычаями и традициями. Самая природа их обычаев и традиций — причина того, почему на Момусе только один закон, да и без него, наверное, можно было бы обойтись.
— Если бы не одно: Десятый Квадрант.
Алленби кивнул:
— Верно.
— Это возвращает нас к вопросу о том, чем вы тут занимались последние два года.
— Берт, мне пришлось украсть спасательную шлюпку, чтобы попасть сюда, и когда я приземлился, у меня была только одежда. Сначала мне надо было привлечь их внимание, потом — завоевать их уважение.
— Уважение? Вы посол первого ранга!
Алленби пожал плечами:
— Политика и дипломатия не считаются здесь легитимными профессиями…
— Легитимными?! И, полагаю, вы завоевали уважение, напялив это смешное одеяние?
— Я заслужил цвета фокусника. И, сказать вам правду, Берт, эта одежда гораздо удобнее, чем ваша смирительная рубашка.
— О боже, приятель, ваши брюки! Под этой мантией что, ничего нет?
— Что вы, Берт, все отлично работает. — Алленби тихонько засмеялся. Хэмфрис покачал головой:
— Лорд Алленби, вы хоть представляете, насколько стара эта шутка?
— Дисус говорил, это классика. Стоило мне десять медяков.
— Дисус?
— Мой советник.
— И, полагаю, комедиант.
— Нет. Клоун.
— И вы заслужили уважение этих людей?
— Я могу доказать это. — Алленби полез за пазуху и достал бумажник. Вынув из него листок, он положил бумагу на стол перед Хэмфрисом. — Великий Фикс, самый уважаемый фокусник Момуса, дал мне это в обмен на фокус с семью картами. Это его иллюзия смены обличья.
Хэмфрис покачал головой:
— Могу ли я быть откровенным, лорд Алленби?
— Продолжайте. — Алленби спрятал листок и убрал бумажник.
— Перед тем, как я покинул Солнечную систему, Бенсон-херст, Государственный секретарь Квадранта…
— Я знаю его.
— И, похоже, он знает вас, лорд Алленби.
— Ясно.
— Секретарь информировал меня, что вас выбрали послом на Момус из-за вашего несколько неортодоксального подхода к дипломатическим заданиям. — Хэмфрис развел руками, словно обнимая всю планету. — Я догадывался, что он имел в виду. Но это… — Он опустил руки на колени. — Это вызывает жалость.
— Уже второй раз за сегодняшний день меня назвали жалким. Как человеку, стоящему выше меня по положению, Великому Фиксу это дозволено. Но поскольку я по положению выше вас, вам лучше объясниться.
— Объясниться? Дипломатическая миссия провела на орбите Момуса уже десять дней, а военная миссия прибудет через три недели. А вы тут сидите в купальном халате, устроили штаб-квартиру в грязной лачуге и упиваетесь своей новой игрушкой…
— Иллюзией.
— Ну иллюзией. Так или иначе, вы тут играете в магию с уродцем и клоуном,
